Андрейс Мединьш помогает людям или использует их? Община Kalna svētību kopiena в Брукне — надежная среда или не особо? Как оценить жалобы от людей, которые не прошли программу реабилитации? После громкого заявления о том, что Kalna svētību kopiena нарушает права детей в обществе возникло множество вопросов, решение которых ищут в историях из жизни, опубликованных в соцсетях, а также опираясь на мнения экспертов. Журналист BNN Элизабете Межуле поговорила с Давидсом Силисом, который прошел программу реабилитации в Швеции и теперь возглавляет центр ресоциализации для бывших заключенных Lediņi, с доктором психологии в области клинической психологии Гуной Гейкиной и наркологом с 38-летним стажем в медицине Инарой Варпой.
Руководитель реабилитационного центра для бывших заключенных Давидс Силиньш отмечает, что методы пастора Мединьша соответствуют тому, с какими людьми он работает. В свою очередь, Инара Варпа придерживается строгой позиции, считая, что в Брукне необходимо и присутствие медиков. Психолог Гуна Гейкина подчеркнула, что в Латвии много проблемной молодежи и ее некуда девать, поэтому необходимо подумать о том, как решить проблему, а не искать виноватых. Одна ситуация, множество причин, три обоснования — читайте в новом материале BNN.
Давидс Силис: Ты хочешь бросить пить, но сил просто нет
По словам Силиса, он лично имел проблемы с зависимостью — с алкоголем и наркотиками. «Нужно было остановиться и начать думать, но ты просто не можешь. Ты хочешь бросить пить, сохранить семью, работу, но у тебя просто нет сил», — рассказывает он. С помощью родных он попал в реабилитационный центр в Швеции, который работал при церкви.
Его лечение оплачивалось за счет собранных пожертвований и именно это заставило его отнестись к процессу гораздо серьезнее. В реабилитационном центре Силис провел 430 дней. Теперь, вспоминая свой опыт, он говорит о нем так: «Когда сам находишься в этом процессе, приходится тяжело. Нет никого, кто в тот момент счастлив и сможет сказать, что все классно».
Делясь собственными наблюдениями, Силис отметил, что в основном все проходит на эмоциях — все время что-то не нравится. «Если бы в тот момент, когда я еще не закончил программу, мне бы задали вопрос о том, как там дела, однозначно ответом было бы — все плохо, все не так. Когда заканчиваешь программу, оказываешься дома, проходит полгода и ты начинаешь понимать цель, почему одно запрещалось, а другое разрешалось. Те цели, которых я и достиг».
По возвращении домой Силис наладил отношения с семьей и с работодателями, у котоырх он работал, и вместе с общиной начал служить добровольцем в тюрьмах. «Это тоже некоторым образом определило дальнейший жизненный путь. Я видел, как в центре менялись люди, у которых были зависимости от алкоголя, наркотиков, азартных игр и порнографии». Пережитое создало мечту о создании собственного центра.
Через некоторое время он нашел одну нишу, за которую никто не хотел браться — люди, вышедшие из тюрьмы. Часто случается так, что в тюрьме человек становится христианином и после заключения хочет и понимает, что в жизни пора все менять. «Но затем есть некий этап после освобождения, когда негде жить, нечего есть, негде работать — ничего нет», — рассказал Силис.
По его словам, такой переходный период может длиться от трех месяцев до года, и зачастую именно в это время люди опять попадают в старые сети, ведь им нужно как-то добывать, например, еду.
Пять лет назад летом мечта о создании собственного центра приблизилась к реальности, когда удалось купить старый сельский дом, в котором на тот момент все было разрушено. «За пять лет мы многое там сделали и в основном большую часть, — подобно господину Мединьшу, — делали собственными руками. Мастеров звали туда, где требовалась более ответственная работа — на отопительную систему, электрику».
Руководитель центра Lediņi считает, что методы Мединьша соответствуют тем людям, с которыми он работает. Ссылаясь на свой опыт в работе с бывшими заключенными, он рассказал, что пытался и старался оставаться в дружеских, хороших отношениях с этими людьми. «В основном, когда ты дружелюбен, более открыт, то получай пендель по заднице, потому что он, выйдя из тюрьмы, где отсидел 15 лет, через месяц скажет: «Почему у тебя машина есть, а у меня нет? Почему у тебя дом есть, а у меня нет? Значит, ты мне должен» Конечно, им эти социалистические идеи очень близки».
Следует отметить, что уважение всегда остается, но без строгого подхода невозможно вернуть бывшего заключенного в нормальную жизнь, в общество и в рабочую среду.
Руководитель центра отмечает ,что будни в Lediņi приближены к реальной жизни. «Парни работают по шесть-восемь часов в день. Есть и другие занятия. В жизни не бывает так, что человек в восемь часов приходит на работу, а там говорит, мол я сейчас схожу, два часа послушаю лекцию, а потом вернусь и продолжу работать дальше. Все это после работы. С утра и по вечерам у нас молитва, но это добровольно».
«Еще есть такая вещь как готовка. В тюрьме есть повар, который готовит и приносит еду, но в жизни все не так. Иногда в Lediņi приходят отсидевшие пожизненный срок и спрашивают: «Как? А где повар?» На завтрак они сами варят себе кашу — овсяную или манную. В тюрьме каши не всегда готовят вкусными, а здесь есть молоко, варенье. Если приготовил невкусную кашу, то виноват только ты сам. У меня нет строгих правил, что сегодня будем есть — макароны или гречку. Мне все равно, но большинство продуктов, которые я покупаю, нужно готовить».
«Мы боремся с тем, чтобы все решалось буханкой белого хлеба, колбасой и кетчупом».
Силис отмечает, что «один из основных принципов лечения заключается в том, что человек находится в некой рамке, в режиме, в структуре, поэтому никаких посменных работ».
Кроме того, из тех, кто до конца прошел программу реабилитации в Lediņi, он не знает никого, кто сказал бы, что она плоха.
Говоря о жалобах о Брукне, Силис сказал, что его очень интересует контекст жалоб и кто были те люди, которые жаловались. «Не имя, фамилия, лицо, а немного об этом ребенке. Если это «ребенок», который уже пару раз был судим, имеющий криминальные наклонности, то это для него моет быть последним шансом — он либо изменится, либо отправится в тюрьму».
«Насколько я знаю господина Мединьша, он адекватный. Его сделали таким злодеем, который мучает детей», — сказал Силис. Он также отметил, что не все методы Мединьша абсолютно верны, но в целом это место может дать надежду подросткам с проблемным поведением.
«Двенадцатилетний парень назвал папу пи*арасом и вдобавок от злости метнул мебелью. Я на 100% уверен, что через 5-10 лет он будет искать помощи у меня», — сказал руководитель реабилитационного центра.
«Если он в тюрьме назовет кого-то пи*арасом, там ему никто не поможет — ни Государственная инспекция по защите прав детей, никто другой. Вся жизнь перевернется с ног на голову, поскольку он попросту не понимает, что можно, а что нельзя говорить. В тюрьме этому учат. Там учат многому, но совсем другими методами. И тогда молодой человек будет вспоминать Мединьша как ангела, который мог ему помочь».
Силис согласен с прозвучавшей идеей о том, что должен быть кто-то от государства, кто контролировал бы происходящее в Брукне, например, детский психотерапевт. «Подготовьте сами дельную программу, и все поедут смотреть и учиться, что и как надо делать».
Инара Варпа: Нужен диагноз врача. Не всем подходит одинаковое лечение
Нарколог Инара Варпа поделилась своими наблюдениями, указав, что в обществе мнения о прозвучавших в адрес пастора Мединьша упреках в связи с жизнью в усадьбе Брукнас разделяются. «Этот человек [Мединьш] из спасателя превратился в бедную жертву, на которого все нападают и который защищается. Многие видят в нем негодяя, который иногда так себя и ведет. В то же время общество не понимает, как к этому относиться. Вместо того чтобы попытаться посмотреть на это рационально, происходит либо идеализация, будто все прекрасно, красиво, либо идет девальвация — это опасно, ужасно и это насилие».
Она отметила, что необходимо рационально оценить, что верно, а что нет — что следует изменить.
«Если у человека нет медицинского образования, он об этом ничего не знает, но если есть хорошая, человеческая воля, это прекрасно! Ты можешь помочь человеку, находясь рядом. Но можешь ли ты брать на себя такую большую ответственность, чтобы лечить, исцелять? Это очень спорный вопрос», — прокомментировала специалист.
Она подчеркнула, что необходим диагноз, не всем подходит одинаковое лечение. «Нельзя картошку, свеклу, колбасу — все сбросить в один котел, помешать и посмотреть, что из этого выйдет. Одному подойдет, например, повышение голоса, другому — нет», — сказала Варпа. По ее мнению, в Брукне не хватает индивидуального подхода. При этом она подчеркнула, что там необходим кто-то, кто присматривал бы за течением жизни в этом месте.
Варпа также отмечает, что понимает родителей, которые решают отправить в Брукну своих детей.
«Но это учреждение не контролируется. Если ребенок болен, а там нет специалистов, то о какой социальной интеграции можно говорить?»
Доктор также отметила на необходимость эмпатии при работе с такими людьми. «Если хочешь, чтобы молодой человек не ругался, начни с того, чтобы не ругаться самому. Зачастую я не вижу там эмпатии. Сочувствие — жаль ли тебе этого ребенка? Жаль ли тебе этих родителей?»
Нарколог также обращает внимание на ответственность окружающих людей до того, как ребенок становится проблемным: «Это происходит не за один день. Человек таким не рождается. Сначала он находится в семье, где его окружают другие люди. Затем он попадает в детский сад, где есть воспитательница, которая видит ребенка и семью. Затем он попадает в школу, где его видит учитель. Это означает, что этот человек был на виду. А тут он «вдруг» оказывается дикарем, которого некуда деть, а потом мы его затолкаем в Брукну. Это то самое святое место, где его переделают. Я иронизирую. Но эта проблема развивается у всех на глазах».
Также доктор негативно оценивает то, что взрослые и подростки находились вместе. Следует отметить, что на данный момент Мединьш прекратил принимать подростков в Брукну.
Говоря о возможных альтернативных местах, в которые можно было бы отправлять молодых людей с проблемным поведением, Варпа отметила, что когда-то эта система была в порядке, но потом ее разрушили. «Эти махинаторы брали власть и что-то там делали. Конечно, я не могу сказать, что это делалось осознанно, но я не думаю, что они настолько глупы, что не понимали, что деллит. Системно у нас была такая детоксикация, три месяца в бараках, а затем программа Миннесота, реабилитация. Из учреждений были Rindzele, для детей было Saulrīti — коммуна в Страупе».
«Это было, но все это разрушили. Вопрос: ради чего? Возможно для того, чтобы возглавить этот хаос, бардак, пока люди борются между собой и спиваются, мечутся, можно строить махинации и делить деньги?», — задается риторическим вопросом нарколог, выражая поддержку идее о том, что сначала нужно привести в порядок систему, а не периодически приглашать в школы специалистов почитать лекции.
Гуна Гейкина: Нужно искать способ, как помочь, а не линчевать
Говоря о жалобах по поводу нарушений прав детей в Брукне, Гейкина отметила, что их нужно оценивать крайне осторожно, но игнорировать жалобы нельзя. Кроме того, она указала, что подросток должен понимать, что у действия ест последствия, но не удары, пинки и тому подобное, а, скорее, например, ограничение на использование телефона или каких-либо иных развлечений.
«Если воспринимать это место как семью, которая столкнулась с какими-то проблемами, тогда пусть люди предлагают помощь, оказывают консультации, поддерживают. Ведь государство сейчас не предлагает никакой поддержки. Общее видение должно быть таким, чтобы я начинала не с того самого подростка, а со всей системы — с семьи, школы, экономики и так далее», — отмечает психолог Гейкина.
«Чисто по-человечески, кажется, что мы спешим наказывать тех, кто пытается что-то сделать. Сколько людей открыты тем, кому некуда пойти? Мы спешим наказать, прежде чем углубиться в проблему. Сейчас нужно искать решения, как помочь, как организовать поддержку, поскольку это так — у нас очень много проблемной молодежи. Как с ними быть? Привлекать специалистов. Активнее действовать и помогать, а не линчевать и заниматься поиском виноватых, потому что это не решение».
«Нужно вместе подумать о том, что мы можем сделать, а не тратить энергию на «пинки».
Говоря о правилах в общине, Гейкина отметила, что границы и дисциплина могут считаться одной из форм проявления любви.
«Когда родители устанавливают ребенку границы, подросток считает, что он важен и что его любят. Родители, которые позволяют делать все, добиваются такого эффекта, будто он никому на самом деле не нужен. Например, он говорит: «Мне разрешают всю ночь тусить». Первой мыслью может быть: «О! Мне все разрешают!» А второй — моим родителям все равно».
Вдобавок о правилах и дисциплине, она отметила, что они помогают привести в порядок голову. «Если речь идет о взрослых людях, у которых имеются проблемы с зависимостью, для них составляются планы на день — что и как он будет делать. И для больных с депрессией один из основных принципов лечения является составления плана на день, чтобы человек не впадал в водовороты негативных мыслей. К тому же психотерапевты очень хорошо работают в этом плане».
Оценивая то, сколько можно поручать работать ребенку, подростку, психолог отметила, что ей не нравится термин «трудотерапия». «Называть ли это трудотерапией? Я думаю, что нет, это вид активности. Что мы называем работой: прибрать комнату, сложить кровать, приготовить завтрак, почистить зубы. Это работа или это жизнь?»
Она также подчеркнула, что 12-часовой рабочий день неприемлем.
В конце концов следует признать, что проблема кроется в несовершенстве системы, поскольку лишь некоторые хоть что-то делают, учат чему-то, однако общего видения решения разросшейся проблемы нет. И комиссия Сейма по правам человека пришла к заключению, что в стране необходимо наладить систему лечения подростков с поведенческими проблемами. Будет ли предложено конкретное решение? Появится ли определенный закон? Посмотрим.