Президент Латвии Андрис Берзиньш в эти дни попал в центр внимания общественности, как говорят политологи, из-за странных и безответственных действий. Сегодня – о том, как Берзиньш без особых знаний макроэкономики и фискальной политики получил самый большой кусок «пирога» под названием Unibanka.
«Предложение о приватизации Unibanka открыто для всех, ограничений нет. Но они наверняка появятся, когда Латвийское агентство приватизации разработает положение на основании поданных предложений», – об этом в 1994 году сказал Андрис Берзиньш. Правда, случилось не совсем так. Чуть не проболтаться в большом интервью газете Neatkarīgā Cīņa в начале сентября 1994 году не удалось даже ему». Об этом говорится в выпущенной издательством Atēna книге Л. Лапсы, К. Янчевски и И. Саатчиане «Латыш обыкновенный», фрагменты которой опубликовал портал Pietiek.
«Правда, наш герой пытался утверждать, что «мне совершенно все равно, как он будет приватизирован – за сертификаты или как-то иначе – это вопрос к властям», хотя его закулисная активность свидетельствовала о более, чем очевидной заинтересованности. При этом Берзиньш признался: «Я заинтересован в том, чтобы у банка было как можно больше владельцев, чтобы приватизация прошла в соответствии с принятыми мировыми стандартами – с котирующимися на бирже акциями. Я не испытываю никаких иллюзий: если круг владельцев Unibanka будет узким, они, несмотря ни на что, назначат руководителем банка такого человека, который будет отвечать их интересам – так происходит везде…»
Конечно, не стоило надеяться, что тогдашний член правления Агентства приватизации Виктор Шадинов, учитывая его тесную связь с этими процессами, и теперь будет на сто процентов откровенен, но кое что из рассказанного им достаточно красноречиво:
«- Были ли какие-либо вопросы, на которых Андрис Берзиньш очень настаивал и говорил, что делать надо так, а не иначе?
— Он отстаивал участие сотрудников банка в приватизации. Мы тогда разрабатывали условия участия работников, но проблема была в том, что если бы мы сделали, как у других, у кого было предусмотрено участие сотрудников, то там в основном все зависело от трудового стажа – чем больше стаж, тем на большее число акций можно было претендовать. Но банку это не казалось логичным. Получалось, что уборщица, которая работает в банке с пятого года и которая не имеет никакого отношения к удержанию банка на плаву, могла бы получить больше акций, чем те, кто реально обеспечивает работу банка.
Они помогли нам разработать модель разделения работников банка по группам и покупки этих акций. Работников разделили на тех, кто влиял на финансовые результаты и на тех, кто не влиял на них.
— Это была идея Берзиньша?
— Его трудно выделить. В основном они ходили втроем. У нас эта идея не вызвала никаких возражений, поскольку это абсолютно логично. Если бы учитывался рабочий стаж, это было бы не очень корректно. По-моему, они поддержали также участие клиентов. Там была пара ситуаций, когда клиенты могли уйти. Между крупными банками тогда началось переманивание клиентов.
Часто бывало так, что приходил [Янис] Наглис, он теперь начальник, и директора потупляли взоры – если Наглис говорил, значит, так оно и есть. С Берзиньшем не так. Если у него было свое мнение, он его говорил. Обычно это мнение уже было оговорено и обдумано с юридической точки зрения. Другим можно было сказать: «То, что вы придумали – очень круто, но это не пройдет по таким-то причинам, потому что есть такие-то законы». Там же все уже было изучено. Мне он [Андрис Берзиньш] запомнился тем, что, например, Кирсонс был таким более эластичным, а Берзиньш говорил: «Нет, раз мы так решили, то так и будем делать (…)»
(…) Как бы Берзиньш не рассказывал прессе, что «мы, Unibanka, в данном случае лишь объект. О критериях конкурса вам надо говорить с Агентством приватизации», детали решения, как следует из рассказанного Виктором Шадиновым, обсуждались вместе с самими же претендентами на приватизацию – руководителями Unibanka, а те во главе с Андрисом Берзиньшем делали все возможное, чтобы только заполучить как можно больший куш.
К тому же наш главный герой особенно настаивал на том, чтобы самый большой кусок, полагающийся работникам банка, достался именно ему, а не, не дай Бог, какому-нибудь работнику, который проработал в банке десятки лет. Бывший Unibanka, а ныне SEB banka, сейчас делает все возможное, чтобы не допустить общественной публикации «Положения о порядке продажи акций работникам государственного акционерного общества Latvijas Universālā banka», не стесняясь даже врать, что в нем якобы указаны личные данные. Этот документ ясно показывает, что работники кредитного учреждения были разделены на «более подходящих для приватизации» и «прочих»:
«2. Определение и подсчет квот для подписания
2.1. Согласно данному Положению, сотрудникам Банка будет продано 29% принадлежащих государству акций Банка (если но втором этапе выставленные на продажу акции будут считаться за 100%) по номинальной стоимости.
Номинальная стоимость одной акции составляет 1 лат (один лат). Количество продаваемых акций 1 593 389.
Общая номинальная стоимость этих акций составляет 1 593 389 латов (один миллион пятьсот девяносто три тысячи триста восемьдесят девять латов).
Все акции – обычные акции.
При покупке акций единственным средством оплаты являются приватизационные сертификаты.
2.2. В первую очередь, назначаются квоты для подписания группами работников:
1) членам правления – 10% от общей суммы акций, предусмотренных для продажи работникам, или 159 339 акций;
2) руководящему персоналу (руководители управлений, заместители руководителей управлений, руководители отделений управлений, управляющие филиалов, заместители управляющих, главные бухгалтеры филиалов, руководители расчетных пунктов и главные бухгалтеры в районных центрах) – 30% от общей суммы, реализуемых работникам акций, или 478 017 акций;
3) остальным работникам банка – 60% от общей суммы реализуемых работникам акций, или 956 033 акции.
2.3. Индивидуальные квоты в рамках каждой группы определяются пропорционально ставке зарплаты работника на 1 апреля 1995 года. Для расчетов используется средняя заработная плата каждого работника за последние три месяца (с 01.01.95), а также средняя сумма зарплат в группе за последние три месяца».
Так и произошло – после «выездной сессии» в Лигатне объявленные Агентством приватизации условия приватизации (сначала немного перестарались и эти условия были объявлены конфиденциальными – мол, нечего всем и каждому знать, как мы приватизируем этот банк) четко указали, по желанию и для нужд какого претендента они написаны. Не учитывались ни возможная финансовая выгода государства (или ее отсутствие), ни письма целого ряда глав самоуправлений Агентству приватизации.
«С маленькими деньгами Unibankа не перенять?» – под таким заголовком Neatkarīgā Cīņa опубликовала свой материал в 1994 году. Оказалось – можно. Согласно утвержденным правилам Агентства приватизации, приватизация Unibanka планировалась в четыре этапа:
1) первый предусматривал увеличение банковского капитала;
2) на очень важном втором этапе планировалась «продажа 50% принадлежащих государству акций Банка, оставшихся после первого этапа приватизации, таким образом преобразовав Банк из государственного акционерного общества в частный банк с государственной долей капитала в размере 50% от основного капитала, и зарегистрировать Банк в качестве публичного акционерного общества»;
3) на третьем этапе планировалось «увеличить основной капитал Банка на 100% за счет привлечения дополнительного капитала, таким образом одновременно снизив долю государства в основном капитале»;
4) на четвертом – полностью продать акции, принадлежащие государству.
Лишь с трудом в этих условиях можно найти маленькое, незначительное замечание: «Дополнительная цель приватизации Банка – способствовать выполнению бюджета».
Где же в этой насквозь законной схеме могут быть личные интересы Андриса Берзиньша? Уже на первом этапе предусмотрено, что дополнительно выпущенные акции Unibanka «надо разделить между акционерами банка пропорционально количеству уже принадлежащих им акций» и «владельцы персональных акций получат дополнительно соответствующее число персональных акций». А это означает, что, вопреки заключению Госконтроля, Андрису Берзиньшу и остальным руководителям банка незаконно, за госсчет были «подарены» (вовсе не отняты) акции персонала. Кроме того, имелись основания в соответствии с имеющимся количеством выделить им еще и дополнительные акции.
Но даже это еще сущий пустяк. Вот, как в окончательном варианте выглядят условия приватизации банка на втором этапе:
«4.1.3. На втором этапе приватизации Банка будет продано 50% принадлежащих государству акций, то есть 5 494 445 акций.
4.1.4. На втором этапе выставленные на продажу акции считаются 100%, они должны быть разделены на следующие квоты:
1) 2 417 556 акций, или 44% от общего числа продаваемых акций, должны быть проданы через публичное предложение (в дальнейшем в тексте – акции публичного предложения) […];
2) 1483 500 акций, или 27% от числа продаваемых акций, должны быть проданы клиентам Банка (в дальнейшем в тексте – акции клиентов);
3) 1 593 389 акций, или 29% % от числа продаваемых акций, должны быть проданы работникам Банка, то есть лицам, которые состоят с Банком в трудовых отношениях (в дальнейшем в тексте – акции работников).
Все акции публичного предложения, акции клиентов и работников продаются за приватизационные сертификаты».
Это означает, что благодаря стараниям Андриса Берзиньша четырем руководителям Unibanka досталась десятая часть всех акций, предназначенных для работников, а всего это 159 339 акций. Из них больше всего акций взял себе Андрис Берзиньш – 48 218. Иварсу Кирсонсу досталось 38 027 акций, а Гунарсу Клинджансу и Эдвинсу Самулису – по 36 547 акций. Это соответствует принципу, который включен в условия приватизации банка именно под давлением Андриса Берзиньша и Co. Важен не срок работы в банке, а, в первую очередь, именно занимаемая должность.
Так, четырем членам правления банка досталось 159 339 акций – в среднем по 39 834 акции каждому. 91 «полуруководитель» получил 478 017 акций (в среднем по 5 252 акции на каждого), а остальные 745 рядовых работников получили всего 956 033 акции (в среднем по 1 283 акции на каждого).
В целом, как позже подсчитала парламентская Комиссия по расследованию приватизации Unibanka, на втором этапе работники банка купили за сертификаты 1 575 865 акций, то есть 13% всех банковских акций.
Не удивительно, что свою стопку акций получила и дочь нашего героя, которая в тот период работала в банке и могла претендовать на свою долю. Еве Берзине 1971 г.р. досталось 1 671 акций банка, что значительно больше, чем у рядовых сотрудников кредитного учреждения. (Один из списков акционеров показал, что до конца 1996 года стопка акций Евы Берзини потихоньку выросла до 2 250 акций).
Что произошло потом? Несмотря на обещания приватизаторов и публично заявленные планы, оказалось, что по-настоящему срочным было лишь распределение пакета акций между руководителями кредитного учреждения и прочими участниками публичной заявки. Следующие шаги так и не последовали. (…)
Говоря о проведенных в должности президента Unibanka годах – с августа 1993 по декабрь 2003 года, — Андрис Берзиньш неоднократно ясно заявлял: именно его усердная работа по-сути в иностранной компании и обеспечила ему внушительные доходы и самую высокую в стране пенсию. «Берзиньш пояснил, что заработал большую пенсию законно, поскольку в должности руководителя Unibanka он получал очень хорошую зарплату и платил соответствующие налоги. Он также считает себя примером того, как в Латвии за счет легальных средств можно получать большую зарплату и пенсию», – написала SestDiena еще до назначения его президентом Латвии.
«Журналисты бегают за мной и спрашивают: «Как вы себя чувствуете, получая такую большую пенсию – более четырех тысяч латов?» Я отвечаю, что чувствую гордость за то, что смог легально и честно заработать такие деньги, и эта пенсия – тому доказательство. Это результат, который подсчитали другие, не я. Это доказывает, что любой может так работать и зарабатывать», – сказал Берзиньш газете Neatkarīgā Rīta Avīze.
Газете Lietišķā Diena он сказал то же самое, но немного более развернуто: «Думаю, у меня есть хорошее преимущество – я попал на такое место работы, которое позже превратилось в международную компанию. У меня не было возможности сделать что-то не так, как надо было. Конечно, в самом начале я мог объединиться с кем-то еще и сделать все эти вещи иначе, возможно, быстро став богатым и в итоге уйти. Но я гораздо лучше чувствую себя, если могу все делать сам, так как я этого хочу. У меня была возможность в латвийской ситуации хорошо зарабатывать…»
Мягко говоря, наш главный герой говорит не совсем правду и, по крайней мере, по двум причинам.
Дело в том, что основной капитал Берзиньшу дал вовсе не самоотверженный труд в интересах шведов («Шведы сами смеются, что за каждым богачом стоит хотя бы одно уголовное преступление!» – верьте или нет, эту фразу он сам в 2003 году сказал в интервью Dienas Bizness). По документам Unibanka, в результате описанного процесса приватизации в конце 1999 года ему принадлежало уже 154,8 тыс. акций Unibanka – 144 тыс. обычных и 10,8 тыс. акций, которые полагались ему как члену правления банка (для сравнения – даже у бывшего старшего вице-президента Иварса Кирсонса, который оставался в банке последним из четверки «прихватизаторов» 1994 года, было только 142 тыс. акций).
Какова ценность этих акций? Еще до окончательной продажи Unibanka скандинавам его акционеры единодушно приняли решение о разделении прибыли 1999 года, предусмотрев выделить в виде дивидендов внушительные 7,5 сантимов за акцию – то есть в целом 2,78 млн латов (несмотря на убытки в 1998 году в размере 15 млн латов, которые казалось бы следовало покрыть, прежде чем начать выплату дивидендов).
Нетрудно подсчитать, что Андрису Берзиньшу из них досталось всего неполные 12 тыс. латов, но и это сущий пустяк по сравнению с суммой продажи акций. 18 сентября 2000 года SEB banka предложил выкупить еще не принадлежавшие скандинавам акции Unibanka по 1,90 лата за каждую акцию. Затем скандинавы повысили цену до 2,05 латов. Таким образом на счет Андриса Берзиньша за акции, путь получения которых мы описали довольно подробно и ясно, поступило более 317 тыс. латов.
Есть и вторая сторона доходов – те деньги, которые Андрису Берзиньшу, по его же словам, за хорошую работу заплатили скандинавские хозяева. Однако и здесь наш герой, мягко говоря, не совсем честен. За большую часть этих денег он может поблагодарить не скандинавов, а местных политиков.
В конце 1995 года как показывают данные самого Unibanka, главным указчиком в нем было Агентство приватизации с 47,76% акций (следующими крупнейшими акционерами были тесно связанное с Zemes banka АО Agro-Birža с 1,3 миллионами, или более 11% акций, затем шли Евгений Оксс и Борис Славскис с 333 069 акциями каждый, Григорий Левин –195 401 акций, Владимир Левин –170 976 акций, Юлия Гладченко –153 212 акций, Гецель и Алина Гринманы – соответственно 150 922 и 146 551 акций, Семен Пайкин – 146 551 акций, Людмила Левина –146 550 акций, Карлис Крастиньш –111 023 акций и Армандс Риекстиньш – 78 054 акций; Андрис Берзиньш оказался тринадцатым крупнейшим частным акционером с 48 407 акциями, за ним следовали Иварс Кирсонс с 38 216 акциями, а также Гунарс Клинджанс и Эдвинс Сармулис с 36 736 акциями на каждого).
Именно благодаря заботе и благосклонности крупнейших акционеров, общий годовой доход Андриса Берзиньша и остальных членов правления, который, согласно данным самого банка, в 1994 году составлял всего 20 тыс. латов (эта сумма относится и к членам совета) уже в 1996 году составил 599 тыс. латов. Не скандинавы, а политики и государство назначили Берзиньшу среднемесячную зарплату в размере 13 тыс. латов.
В 1997 году аппетит нашего героя вырос еще больше и никто этому не сопротивлялся. В результате общая годовая зарплата трех членов правления составила уже 652 тыс. латов. То есть в среднем Андрис Берзиньш получал не меньше 19 тыс. латов. В 1998 году с наступлением кризиса в России, во время которого банк понес огромные убытки, пришлось затянуть пояса и правлению кредитного учреждения – за год на пятерых было выплачено «всего» 333 тыс. латов. Средний ежемесячный доход Берзиньша составил, по крайней мере, шесть тысяч латов. А в 1999 году семерым членам правления было выплачено 633 тыс. латов, то есть средний месячный доход Берзиньша по-прежнему благодаря именно представителям Латвийского государства составил, по крайней мере, восемь тысяч латов. В 2000 году, который был последним перед началом тотального «господства скандинавов», зарплата семи членов правления выросла до 677 тыс. латов в год. Доля президента банка составила не меньше девяти тысяч в месяц.
(…) Желание любой ценой скрыть содержание документа становится понятным, когда другие источники в том же SEB banka все же передали копию решения в распоряжение авторов этой книги. Оказалось, что акционеры банка (среди которых главная роль оставалась еще за руководителем Агентства приватизации Янисом Наглисом) щедрой рукой приняли, что членам правления Unibanka ежегодно полагается премия в размере 5% от указанной в отчете годовой прибыли. Это означает, что благодаря такой благосклонности в то время, с 1996 по 2000 годы Андрису Берзиньшу в виде зарплаты в банке было выплачено по крайней мере 460 тыс. латов.
К тому же к этой сумме еще надо добавить регулярно выплачиваемые дивиденды – в 1996 году было выплачено 575 тыс. латов, в 1997 году – 966 тыс. латов, а в 1998 году – банк выплатил своим акционерам 2,492 млн латов (10 сантимов за акцию). По сравнению с таким пиром именно «скандинавский период» был для нашего героя гораздо более умеренным: в 2001 году совету и семи членам правления в виде зарплаты было выплачено 891 тыс. латов, а в 2002 году эта сумма уже сократилась до 747 тыс. латов, в 2003 году – до 694, а в 2004 году – до 536 тыс. латов.
Короче говоря, фундамент богатства Андриса Берзиньша был заложен не благодаря его усердному и добросовестному труду на пользу скандинавских хозяев, а благодаря энергичному и целенаправленному сотрудничеству в процессе приватизации Unibanka, которое вплоть до середины девяностых годов соответствовал лучшим образцам прихватизации.
Сначала нашего героя осчастливили незаконно выданные персональные акции, затем последовали купленные за сертификаты акции банка, которые обеспечили ему им же самим «продвинутые» «правильные» условия приватизации кредитного учреждения (конечно, немного за счет государства и других работников банка, но это так, к слову), а затем настал черед и латвийских политиков, которые назначили ему впечатляющую зарплату и премии. Всего по приблизительным подсчетам именно тесные отношения с государством или точнее – с отдельными его представителями, за первые десять лет работы банкира Андриса Берзиньша обеспечили его по меньшей мере 750-800 тысячами латов.
Здесь, правда, не учтена еще одна чистая мелочь […]. Откуда, например, у нового президента страны нынешняя квартира в Старой Риге? Как показали до сих пор тщательно скрывавшиеся документы, это тоже тщательно организованный им же подарок самому себе (конечно же, за счет государственного банка), против которого не возражали и многие хорошо известные сейчас латвийские политики.
Итак, 23 мая далекого 1996 года президент Unibanka Андрис Берзиньш написал письмо Агентству приватизации, попросив разрешения на продажу недвижимого имущества банка (контрольный пакет акций которого тогда еще принадлежал государству). Это был не в первый и не последний раз, когда банк избавлялся от ненужного ему имущества. И 22 августа того же года правление Агентства приватизации, возглавляемого Янисом Наглиньшем, приняло решение, которым Unibanka было дано разрешение продать одну шестую часть имущества по адресу Вальню, 11, с условием, что цена должна быть не ниже 115 383 латов.
Иной раз тихий, но всегда готовый обдумать какое-нибудь дело Андрис Берзиньш отреагировал на это решение молниеносно – уже спустя восемь дней он написал письмо генеральному директору агентства Янису Наглису,в котором подробно и в деталях описал, что и как банк хотел бы продать. В продаваемое имущество попало всего пять квартир на той самой улице Вальню, 11, – на четвертом и пятом этажах. Просьба была обоснована тем, что решение о продаже этого имущество уже приняли и совет, и правление Unibanka.
Так и есть. На заседании совета банка 12 марта 1996 года Эдмунд Крастиньш как председатель совета банка предложил поддержать инициативу правления банка, которым руководил Андрис Берзиньш, продать квартиры, поскольку «они не нужны для ведения основной деятельности банка». Совет согласился. Кто же эти люди, которые преподнесли столь щедрый подарок? Члены правления, которые единогласно поддержали это решение – Эдмунд Крастиньш, Гундарс Берзиньш, Виктор Кулбергс, Оярс Кехрис и Айварс Лембергс.
Формально права на квартиры сохранились за их действующими арендаторами. Решение правления Unibanka, которое тут же 11 июля 1996 года подписал наш герой, предусматрвиает: «Установить, что на основании 1-го пункта данного решения право преимущественной покупки указанных квартир принадлежат нынешним арендаторам квартир, сотрудникам и акционерами банка, в связи с поданными ими заявлениями». Однако… Андрис Берзиньш отлично знал то, что теперь раскрыла запись документации оценщиков: «Четвертый и пятый этажи освобождены от арендаторов».
Оценщик, который подготовил оценку квартиры по заказу банка, естественно, обнаружил в этом имуществе в Старой Риге целый ряд дефектов – «осложнен доступ к объекту на автотранспорте, а стоянка в ближайших окрестностях вообще очень проблематична», к тому же имелись проблемы с городскими инженерными коммуникацями.
В результате на основании этой оценки и в соответствии с письменно подтвержденным Андрисом Берзиньшем убеждением стоимость квадратного метра этих эксклюзивных квартир (включая землю под зданием) составила 108 латов. Три квартиры на четвертом этаже площадью 120, 95 и 72 кв. м банк должен был продать соответственно за 12 960, 10 260 и 7 776 латов, а две другие квартиры на пятом этаже площадью 157 и 166 кв. м – за 16 956 и 17 928 латов.
Это и было сделано. Кто же стал новыми владельцами квартир, проданных «за бутерброд» (за счет государства)? Компания весьма выразительная – члену правления Юрису Айзезерсу досталась квартира площадью 95 кв. м. на четвертом этаже, по соседству, в квартирке площадью 72 кв. м, разместился вложивший много усилий в Unibanka Эдмунд Крастиньш, который сам активно продвигал решение о продаже этих квартир.
На пятом этаже апартаменты площадью 166 кв. м приобрел у государственного банка в собственность за очень смешную цену – неполные 18 тыс. латов – известный адвокат Андрис Грутупс. С первого взгляда не совсем понятно, что в этой компании делает некая малоизвестная Илзе Шинке, которая за 13 тыс. латов получила квартиру площадью 120 кв. м на четвертом этаже, но вскоре все становится понятным, когда на ее месте появляется тогдашняя супруга Андриса Шкеле Дзинтра Шкеле.
И, конечно же, в стороне не остался и наш главный герой, который месяцами усердно подписывал прошения о необходимости банка избавиться от ненужных квартир, – он поселился по соседству с Андрисом Грутупсом в квартире площадью 157 кв. м», – говорится в книге.
(Продолжение следует…)
102.108.108.6118